Русские и тюрки — единое целое
Как географ и писатель Мурад Аджи хотел примирить народы
Книги Мурада Аджи, посвященные общей истории тюрков, выделяются среди других исследований на эту тему: автор смотрел на историю глазами географа — и приходил к неожиданным выводам. Последнюю свою работу, «Святой Георгий и гунны», он не успел увидеть напечатанной. Недавно она вышла в издательстве «АСТ»: совместно с ним поговорили о жизненном и творческом пути Аджи, а также о его последней книге — с вдовой автора, Мариной Курячей, подготовившей «Святого Георгия и гуннов» к печати.
Семья
Мама — из служащих, а отец — инженер-нефтяник. Вроде обычные слова, но за ними — судьбы людей, чье рождение пришлось на предреволюционное время, а зрелость — на годы Второй мировой.
Эскендер Салахович после защиты диплома в июне сорок первого сразу пошел на фронт. Командовал ротой автоматчиков, получил ранение, попал в московский госпиталь. Там и познакомился с Ириной Леонидовной — она, непрофессиональная певица, выступала вместе с артистами перед ранеными. Удивительная красавица, с голосом как серебряный колокольчик. И такой оставалась до старости.
После выписки Эскендера Салаховича из госпиталя они поженились, а 9 декабря 1944 года в семье родился мальчик Мурад.
И все же, если говорить о детстве, думаю, главным человеком в его жизни была бабушка. Очень часто приходилось слышать от него, уже седобородого: «Бабушка говорила…» На ней держался весь дом с его многочисленными обитателями. Незримое присутствие бабушки ощущается практически во всех книгах Мурада Эскендеровича. Вот и в последней его работе есть упоминание о том, как от бабушки он впервые услышал о Георгии.
“Плохая национальность”
В их семье не было географов, и все же Мурад Эскендерович после школы выбрал географический факультет. Вообще-то вначале он поступал в другой очень престижный вуз (не на географию) и, старательно готовясь, весьма прилично сдал экзамены. Но его не приняли, сказав на собеседовании прямо в лицо: «Вы на белом коне фашистов встречали» — так кумык Аджиев узнал, что у него “плохая национальность”. Преподаватель ошибся, кумыки не были в числе депортированных народов.
Но трагедия была не в самом отказе. Для него неожиданное открытие стало страшным потрясением. Он не мог это принять: в стране, где все равны, есть, оказывается, деление народов на хорошие и плохие…
В итоге Мурад Аджиев подал документы в Губкинский нефтяной институт, как просил отец, и в МГУ на географический факультет за компанию с приятелем, бредившим географией с детства. Приятель не поступил, а его приняли. Первый год он так и учился в двух вузах, и там, и там — на вечернем. И при этом еще работал. Потом выбрал МГУ и был верен выбранному направлению всю жизнь, всегда оставался географом и подходил к любому исследованию с позиций своей науки.
Об учителях
Он много лет читал курс экономической географии в финансово-экономическом институте. Судя по тому, что на его лекции бегали студенты с других потоков, получалось у него это неплохо. Его имя тогда уже часто мелькало в известных журналах с миллионными тиражами: «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Вокруг света» и даже «Новый мир». И как-то один из студентов спросил: «Как стать таким, как вы»?
Но “таким” Мурад Аджи стал далеко не сразу. Его путь к себе занял долгие годы, о чем он достаточно подробно рассказал в книге «Сага о Великой Степи»:
После восьмого класса из-за отчаянной нужды пошел на завод „Станколит” учеником токаря, вечером учился в школе рабочей молодежи, занимался спортом. Это мое детство, оно прошло в Марьиной роще, бандитском районе Москвы, где мало кому удалось избежать тюрьмы. Дрался за себя, за друзей, иначе попал бы в шайку, где заставят прислуживать или воровать. Привод в милицию — обычное дело на нашей улице, благо отделение находилось через два дома. А как подрос, стал скупиться свободой, которую уже ценил, поэтому ушел с улицы в библиотеку. К книгам.
Думаю, именно тогда, в тот момент, и определилась его судьба — и со временем мальчишка превратился в известного писателя и исследователя, автора серьезной научной концепции. Книги были его первыми и самыми лучшими учителями.
Ну а если говорить об учителях с большой буквы, то таким стал для него Василий Федотович Бурханов, начальник Северного морского пути, контр-адмирал, доктор экономических наук. Первый Орден Ленина он получил, когда ему еще тридцати не было! А всего у него пять орденов, и за каждым — подвиг. Человек поразительной силы духа и отчаянной смелости. Он был руководителем диссертации Мурада Эскендеровича и старшим другом. У нас в альбоме до сих пор хранится его фотография.
«Он научил меня главному — сражаться. Удивительно стойкий человек. Сила духа была для него главным критерием жизни… Настоящий воин, умеющий держать удар», — так написал Мурад Аджи о Бурханове в «Саге о Великой Степи».
Я — географ
Так получилось, что книги, написанные начиная с 90-х годов, как бы “заслонили” предыдущие работы. В 1994 году вышла его знаменитая «Полынь Половецкого поля» (у нее уже девять переизданий), и после этого иначе как тюркологом его не называли. Это, конечно, справедливо. Но Мурад Эскендерович говорил: «Я — географ». Именно поэтому вся его тюркология получилась такой яркой и необычной.
Он был географом, и оставался географом всю жизнь. Его диссертация посвящена проблемам освоения новых территорий Сибири. С профессиональной точки зрения, тема очень сложная. И защищался он не по специальности “география”, а “экономика”. Это намного труднее, но интересней.
Причем и МГУ он окончил досрочно, и диссертацию защитил, когда ему еще не было тридцати. В экономике для кандидата наук просто вызывающе молодой возраст. Василий Федотович гордился своим учеником.
Такая, казалось бы, гладкая научная карьера. Но выстраивал он ее, выбирая самый трудный путь. Достаточно сказать, что, учась в аспирантуре, он отработал сезон бурильщиком в старательской артели в Якутии. После этого неоднократно бывал в командировках на Севере и в Сибири, получая совсем иное качество знаний по специальности.
И, конечно, огромную роль в становлении его как глубокого исследователя сыграл БАМ. Сегодня в общественном сознании он прочно связан с решениями съезда КПСС и идеологией, но для ученых то была необыкновенно интересная задача, очень масштабная. Здесь целый узел проблем — экономических, инженерных, социальных.
Так получилось, что Мурад Эскендерович стал одним из ведущих специалистов в этой области. На его работы и сегодня ссылаются в диссертациях и научных статьях. А Библиотека Конгресса США последовательно приобретала все его книги по Сибири, включая даже первые брошюры, изданные Всесоюзным обществом «Знание».
Если вспомнить, что Великое переселение народов, зародившееся на Алтае, шло по Сибири, то… В общем, работа с сибирским материалом стала фундаментом, на котором выстраивалась не только его концепция, но вся дальнейшая жизнь — и в литературе, и в науке, и в остальном.
Сперва исследователь, потом писатель
В литературу Мурад Эскендерович пришел “с улицы”. И пришел не куда-нибудь, а в крупнейшее в СССР издательство «Детская литература». Ни рекомендаций, ни знакомых, ничего и никого у него там не было. Зато он лучше всех знал, что такое БАМ. Вот и предложил написать о нем книгу. На него посмотрели большими глазами и… согласились.
Писатели знают, как трудно писать для детей: нужно писать как для взрослых, только лучше. А тут такая тема, что не всякому взрослому объяснишь. Но получилось! У книги было замечательное название «О том, как дороге дорогу искали». Она настолько удалась, что ее включили в программу национальных школ РСФСР как дополнительное чтение. Так в 1976 году состоялся литературный дебют серьезного исследователя. Потом были другие детские книги, потом очень серьезная “взрослая” работа: «Сибирь: ХХ век».
Сегодня она входит в список рекомендуемой литературы в некоторых вузах. А тогда из-за нее у Мурада Эскендеровича были серьезные неприятности. Его внесли в “черный список” и нигде не печатали. Впрочем, в своей последней книге он рассказал об этом периоде нашей жизни.
И всё же по-настоящему его писательский дар полностью раскрылся, когда он обратился к истории своего народа. Это было, по сути, новым рождением.
Конечно, у него была хорошая школа, но, думаю, немалое влияние оказал и круг чтения. Больше всего он любил Чехова, причем именно прозу, а не пьесы. Мог перечитывать его бесконечно, считал гениальным писателем. Говорил, что его построение фразы и лаконизм как японская живопись: сказано одно предложение, все остальное домысливает читатель, но так, как этого хочет автор. В Лескове его восхищал не только язык, но и глубокое знание тех сторон жизни, которых не касались другие писатели. Он и читал его совсем иначе (как Марко Поло или Рубрука), обращая внимание на мельчайшие детали.
В то же время образцом для подражания никто из писателей для Мурада Эскендеровича не стал. Он не хотел никому подражать, считая это признаком слабости. Ну и прежде всего он был все-таки исследователем, просветителем, а уже потом писателем. Хотел своими открытиями увлечь как можно больше людей, а для этого надо было работать над языком, стилем.
Манерой письма я возрождаю Историю, — писал Мурад Эскендерович в „Саге о Великой Степи”. — Наши предки писали с душой, ничего не скрывая и не выдумывая. Любой желающий мог прочитать их книги и в меру своего интеллекта — понять. Эта традиция сохранялась еще в
XVIIвеке. Ей следовал Абу-ль-Гази, автор «Родословного древа тюрков», он писал “самым чистым языком тюркским, так, чтобы понимало его и пятилетнее дитя”. К этому стремлюсь и я. Предлагаю читателю задуматься над привычными фактами… Уверяю, это нелегкая задача. Кто пробовал, тот знает.
Кстати, иногда его упрекали за то, что он пишет слишком увлекательно. Такую “критику” он воспринимал со снисходительной улыбкой. Зато к справедливым и обоснованным замечаниям относился серьезно, учитывал их. Даже если эти замечания сопровождались эмоциональными выплесками, не обижался. «Я всегда стараюсь быть ближе к порицающим», — говорил Мурад Эскендерович. В итоге сегодня на его счету (с переизданиями, переводами, сборниками) более 60 книг, а число статей перевалило за 400.
Единый народ единой страны
Если говорить об основной идее его работ, то она такая простая и очевидная, что сегодня воспринимается как общеизвестная истина. Мурад Эскендерович с самых ранних работ, доказывал, что деление на тюркский и славянский мир очень условно. Как образно говорил он: «Первые страницы государства Российского написаны тюркскими рунами». Почему-то нашлись люди, которые объявили эту мысль националистической. А автора — националистом. Но сейчас идея о нашем общем прошлом и о духовном единстве находит все больше сторонников.
Недавно в Москве прошел уличный Фестиваль тюркской истории и культуры. Одиннадцать тюркских народов России собрали вместе слова «Единый народ единой страны». Они — эти слова из книги Мурада Аджи — стали слоганом фестиваля. То, что еще 20 лет назад казалось невозможным, сегодня уже вызывает отклик у огромного количества людей. И действительно нам нечего делить.
О царях
Последняя книга отличается от остальных и чисто формально, и по содержанию. Да, Мурад Аджи вновь возвращается к вопросу о том, как повлияло движение тюрков с Алтая на становление мировых вероучений. Однако есть в последней работе новая и очень глубокая мысль. Речь идет о правителях и праве на власть. В прежних изданиях эта тема только намечена, здесь же она проработана очень глубоко. Географ в очередной раз увидел то, что не заметили историки. Роль царских династий в духовной и культурной жизни общества получает в его книге совершенно новое истолкование, и очень неожиданное.
Последняя книга
Мы знали, нет ни одного случая исцеления от той болезни, что обнаружили у него. Мурад Эскендерович понимал, это его последняя книга, и очень хотел успеть ее закончить… Для нас это была спасительная работа, позволяющая думать, будто живешь полноценной жизнью. В определенный момент стало ясно — не успеваем, и, когда он стал переписывать начало, я похолодела. Он не догадывался, как мало времени у него осталось, а я знала, что времени почти нет.
Только увидев итог, поняла, зачем это потребовалось Мураду Эскендеровичу. Книга не была для него ни манифестом, ни завещанием. Здесь другое.
Знаете, когда-то знаменитый Федор Хитрук снял мультфильм-притчу «Икар и мудрецы». Там Икар показан таким забавным упрямцем, который пытается взлететь, как птица. И всякий раз падает. При этом каждое падение рождает у мудрецов новую истину: например, “Тише едешь — дальше будешь” или “Лучше синица в руке, чем журавль вдалеке”. Они превращаются в гранитные памятники и обрушиваются на героя. Но вдруг однажды вместо очередного падения Икар поднимается в небеса и летит. Он испытывает абсолютное счастье. Но пораженный черной завистью мудрецов, он падает и разбивается насмерть. Ему ставят памятник, на котором написана одна из “добытых” истин: “Что позволено Юпитеру, не позволено быку”.
А потом по кладбищу с памятниками-истинами мудрецы ведут детей к могиле Икара. Среди ребят есть мальчишка, нелепый на вид, в очках, который находит перышко от крыльев Икара, он поднимает это перышко и летит…
Мурада Эскендеровича часто спрашивали про учеников. Казалось бы, они должны были стоять очередью. Они вначале и выстроились, но потом отсеялись. Он и сам говорил: чтобы стать продолжателем его трудов, мало отваги, нужны знания, которых нет у представителей исторической науки. Он не видел, кто мог бы стать его учениками. Думаю, эта его последняя книга — перышко на могиле, которое должен найти какой-нибудь мальчик, чтобы подняться в небо, а может быть, и выше.